Галерея «Веллум» представляет в ЦДХ с 21 апреля по 18 мая персональную выставку Александры Коноваловой

На персональной выставке художницы начала XX в. в ЦДХ экспонируется более 40 работ, датируемых 1910-ми годами. Галерея «Веллум», частью специализации которой как раз является представление по ряду причин забытых или вовсе особо неизвестных имен русских художников, уже делала тематическую выставку Александры Коноваловой в рамках прошлогоднего осеннем Антикварного Салона.
Настал черед более полно представить публике творчество замечательной русской художницы – ученицы Врубеля, Нивинского, Шехтеля. Нам отлично известны многие имена из эпохи декаданса, ознаменовавшейся в российском искусстве расцветом символизма. Михаил Врубель, Александр Бенуа, Виктор Борисов-Мусатов, Наталия Гончарова – в живописи; Вячеслав Иванов, Сергей Надсон, Анна Ахматова, Осип Мандельштам – в поэзии; Александр Скрябин и Сергей Рахманинов – в музыке; Вацлав Нижинский и Ида Рубинштейн – в балете. В это же самое время существовали удивительные художники, не участвовавшие в бурной выставочной деятельности, не входившие в объединения и группы, но не менее интересные, создававшие произведения не меньшей художественной силы, чем именитые мастера. Одним из таких творцов является Александра Сергеевна Коновалова.
Она родилась в Москве в 1883 году. Под влиянием поэтических настроений и суфражистских стремлений к самостоятельности, шестнадцатилетней барышней Коновалова поступает в Московское училище живописи, ваяния и зодчества на курс стилизации цветов. В МУЖВЗ Коновалова учится одновременно с П.Уткиным, Н.Милиоти, Н.Сапуновым, П.Кузнецовым, поступившими туда на два года раньше и создавшими знаменитую «Голубую розу». Коновалова в это объединение не вошла, но, безусловно, среда была общей.
Любовь Агафонова (искусствовед, директор галереи «Веллум») так написала об истоках творчества художницы: «В первую очередь огромное влияние на творчество Коноваловой, конечно, оказал Михаил Врубель…Мифотворчество, культ удивительного, балансировавшего на грани яви и сна, то, что отличается от религиозной и бытовой нормы, аффективность ужаса или уныния, характерные для Врубеля, породили символистские образы у художников «Голубой розы», которые считали его своим учителем. Принципы искусства складываются при обращении к нематериальным средствам, а именно к музыке, к эпосу. Живопись становится не отображением истории или бытовой культуры, а чем-то надмирным. Вымысел и сон рождают хрупкие, эфемерные картины и чувства – от сакрального экстаза до эротического переживания. Для передачи этого ненужными становятся перспектива и глубина, четкое исполнение живописных канонов, плотность мазка. Напротив, главенствуют размытость, придающая легкий флер фигурам, прозрачность рисунка, плавность нечетких линий, подобно музыкальным фразам, – все, что может соотнести человеческая фантазия с предложенными художником эмоциями».
Естественным является соблюдение этих принципов и у Коноваловой. Она не только учится у Врубеля, она участвует как подмастерье в осуществлении его декоративных панно, исполняя черновую часть заказов. И после ухода великого художника из жизни Александра Коновалова продолжает писать, используя посыл учителя. В ее акварелях присутствует гармоничный синтез сказочного чувствования и прикладного исполнения, присущие Врубелю. Особенно это видно в сохранившихся эскизах Коноваловой к декоративным росписям. Ее глубокие знания русской и европейской мифологии, увлечение поэзией символистов породили интригующе загадочные образы, будто приоткрытое окно в иной мир с присущими той эпохе аффективными, мифологическими изысками.
Акварели Коноваловой рубежа 1900–1910-х годов – отражение художественной жизни, тонкие цитаты эпохи русского модерна. Длинные, словно дождевые нити, акварельные мазки («После объяснения», «Руслан и Людмила») сменяются их жемчужной прозрачностью («Золото Рейна», «Пленница Змея»). К концу десятых годов приверженность Коноваловой к новизне приводит к плакатной откровенности красочных композиций, к обобщению фигур («Беление холста»). Позднее, уже в тридцатые, подвергнувшись «антиформалистической атаке» официоза, художница становится твердым реалистом («Семья», «Обработка трески»), но тяга к мифотворчеству, любовь к сказочному и загадочному и тогда не покидает ее. Коновалова, живя на Чукотке, куда ее выбросила страшная реальность сталинской эпохи, обращается к мистической традиции аборигенов. Уже не мистифицируя образы, всего лишь изображая шаманов («Обрядовый танец»), она иллюстрирует сакральную жизнь Севера.
К сожалению, те крупицы информации, которые удалось собрать, не могут обстоятельно рассказать об Александре Коноваловой – удивительной художнице первой трети ХХ века, обстоятельствах ее жизни и смерти. Нам остались только ее акварели – замечательные произведения искусства, достойные занять место в истории культуры.