Золотой теленок, или Байка из сумасшедшего дома

В конце февраля на заседании общественного совета по борьбе с коррупцией при НДП «Нур Отан» в очередной раз были определены самые коррумпированные ведомства страны. В борьбе за право называться самым коррумпированным ведомством в Казахстане Минсельхозу РК досталось лишь второе место.
В конце февраля на заседании общественного совета по борьбе с коррупцией при НДП «Нур Отан» в очередной раз были определены самые коррумпированные ведомства страны. В борьбе за право называться самым коррумпированным ведомством в Казахстане Минсельхозу РК досталось лишь второе место.

После появления этого коррупционного рейтинга реакция Минсельхоза РК в лице его главы Асылжана Мамытбекова похожа на реакцию кающегося грешника. Он не стал спорить с Советом по коррупции и защищаться. Он признал, что так оно и есть. Какие же страсти горели в душе аграрного деятеля, между тем, когда он узнал о рейтинге, и выразил свою позицию, увы, неизвестно. Но на этот счет есть мнение по этому поводу и его попытался выразить корреспондент издания «КазахЗерно.kz». Вашему вниманию его фельетон.

Весть о том, что в контору вот-вот нагрянут с проверкой, вызвала нешуточный ажиотаж. Чиновники спешно перетряхивали бумаги. Находя опасные, жгли на балконе, топили в унитазах и даже пытались есть, что получалось плохо. Мелованная бумага для лазерных принтеров категорически не желала усваиваться.

Хуже всех чувствовал себя глава конторы Иван Берлогов. Обвинения в коррупции осязаемо висели в воздухе, душили, словно взбесившийся боа-констриктор. Сны по ночам приходили тяжкие, после которых оставалось дурное послевкусие и мокрые простыни.

«Посадят, как пить дать, посадят, - мрачно думал Берлогов. - Или не посадят, а снимут. Тоже не легче. У меня жена, дети, любовница Роксана, дети от любовницы. Старший просит машину, как у Тимати, и чтоб внутри был кожаный салон с такими же, как у Тимати, татуировками. У младшей аллергия на ананасы. Роксана хочет в Ниццу, жена просится в Канны. А меня посадят или снимут. Одно хлеще другого!».

Страшнее всех среди проверяющих был некий Абдулов: дзержинец в четвертом поколении. Нафталиновое лицо, стальные глазки непреклонного проверяющего вгоняли в ступор всех его невольных жертв, терявших перед ним волю, как бандерлоги перед мудрым питоном Каа. Стоило Абдулову задать кому-либо вполне невинный вопрос, как у испытуемого начинали трястись колени, язык прилипал к нёбу, а ноги холодели. Под этим взглядом выбалтывались самые сокровенные тайны. При мысли о нем хотелось напиться, улететь в Ленинград, и чтобы Барбара Брыльска утром провела пальцем по щеке.

Брыльска упорно не хотела сниться. Берлогов видел Абдулова в деле, и в страшных снах ему мерещилось, как тот, угрожая дедушкиным маузером, выпытывает секреты конторы.

-Где тут каморка папы Карло? - верещал во сне Абдулов. - Где ваше Поле чудес? Не может быть все гладко в Стране дураков. Покайся, и тогда мы тебя просто расстреляем!

Обычно на этих словах Берлогов просыпался в холодном поту, испытывая жгучее желание броситься к непреклонному дзержинцу и признаться во всем. Ведь признаваться было в чем, несмотря на многолетнюю привычку молчать, как на допросе у Мюллера.

Взвесив все «за» и «против», Берлогов решил пересидеть проверку где-нибудь в больничке. Поковырявшись в медицинской энциклопедии, перебрав кучу диагнозов, отвергнув грыжу, аппендицит и желудочные колики, Берлогов остановился на нервическом расстройстве. Звучало красиво, а для конкретизации выбрал себе манию величия, и выпал из контакта с цивилизацией. Когда приехали медики, Берлогов вел себя так, словно у него сразу три мании величия по всему телу.

- Я - кукурузный президент, - гордо заявил он приехавшим санитарам. - Кукуруза - царица полей. Их бин капитулирен! Сеем, сеем, посеваем!

Вязали Берлогова совершенно не интересно. Он вяло сопротивлялся, дважды укусил санитара за ухо, а перед тем, как его упаковали в смирительную рубашку, грозно пообещал:

-Я вам покажу Кузькину мать!

Постучать башмаком, подобно истинному, давно почившему кукурузному королю Никите, не получилось, поскольку рукава заботливо связали за спиной. Берлогова доставили в больницу, вытряхнули из рубашки и, накормив кашей, заперли в палате, где сидели еще трое больных. Тут он понял, что такое настоящие сумасшедшие. При виде Берлогова смирно сидящие пациенты проявили невероятную активность. Один влез на спинку кровати, и, расправив обернутые простыней руки, крикнул:

-Я Бэтмен!

После чего упал плашмя на пол, звонко ударившись голым животом о линолеум. Второй начал громко тикать, и каждые пятнадцать минут сообщал точное время. Третий ходил по комнате на четвереньках, мяукал и терся о ноги Берлогова, вежливо поздоровавшись с ним одними ресницами.

«Придушат!», - подумал Берлогов в панике. Тут «кот» поднял голову и вкрадчиво спросил:

- Простите, вы случайно не Иван Петрович Берлогов?

- Да, - подтвердил Берлогов, а потом, спохватившись, прокричал: Я Кукурузный король!.. Кузькина мать!

- А вы меня не узнаете? - спросил «кот», не обращая внимания на вопли.

- Петр Петрович! - обрадовался Берлогов. - Вот так встреча!

- Товарищи, не бойтесь, - сказал «кот» Петр Петрович, после того как они с Берлоговым обнялись, стукнувшись лбами, как бильярдные шары. - Это свой.

Спустя пару минут все прояснилось. Берлогов оказался не единственным, в чьей конторе проходили проверки, причем, как оказалось, вездесущий Абдулов, наделенный правами от сильных мира сего, успевал проверять всех. После прочтения «Графа Монте-Кристо» все живо представили себя в застенках замка Иф, отчего правда жизни забурлила потоком.

- Самое смешное, что я себя не чувствую виноватым, - разоткровенничался Берлогов под мерное тиканье человека-будильника. - Ну, наклюнулся у меня гешефт, так что ж его, из рук упускать? Главное - подмазать кого следует, кому-то чего-то запретить, кому-то отказать, и дело в шляпе. Мы каждый год не верим, что Родина даст нам денег, но она каждый раз дает. Наверное, потому что добра. Моя работа - это такой Золотой теленок, которого можно доить и доить. И практически на законных основаниях.

- Как это? - поинтересовался «Бэтмен», зорко следя за прогуливающимся в коридоре санитаром.

- А вот так. Создаешь кучу «дочек», садишь там зиц-председателей, а они уже как болванчики друг на друга кивают, мол, так и так, не могу без той печати, не могу без той подписи. Сходите на седьмой этаж, потом на пятый, потом снова ко мне, я вам скажу, куда идти дальше. Ах, не успели взять справку? Какая жалость, значит, в конец очереди, у меня еще сто таких желающих. Ну, а если хотите, могу вам организовать все за определенную мзду, практически даром. И соглашаются ведь. Всех все устраивает. Только вот проверка эта мне как серпом по, пардон за французский, кукурузе. Боюсь я Абдулова. Он как зыркнет, так мне все отдать хочется.

- Чего ж он требует? - спросил Петр Петрович.

- Известно чего - открытости, прозрачности и честности. Всех наказать, невзирая на чины, и тогда настанет у нас другая жизнь. Прессу привлечь к освещению разоблачений. А мне своих зиц-председателей терять нельзя, там, если цепочка потянется, и до меня доберутся. Чего ж делать-то? Век тут сидеть не получится.

- А ты вот что сделай, - неожиданно посоветовал «Человек-будильник», перестав тикать. - Ты ему кость кинь.

- Кость?

- Кость. Сошку мелкую, кого не жалко, пешку, шестерку, разменную фигуру. Абдулов ее схавает, а ты выйдешь на свет чистеньким. Поскольку прав ты, Золотого теленка упускать нельзя, эта скотина может и другому достаться. А главное - все подтверждай, головой качай скорбно и поражайся, как могло получиться, что в конторе крыса завелась.

Мысль Берлогову понравилась. Потому на осмотре у врача он признался, что ему уже полегчало. Выйдя на работу, Берлогов спешно проверил кадры, прикинул, от кого можно избавиться без проблем, и с распростертыми объятиями пошел на сотрудничество со следствием, в лице Абдулова. Тот на Берлогова смотрел с подозрением, но маузером не грозил, и в застенки не поволок. А предложенных ему мелких сошек скушал, не подавившись. Скушав же, подобрел, став прекрасным, как Брэд Питт, и таким же нужным в хозяйстве. Оказалось, что он легко идет на свист, главное, свистеть по ветру, и вовремя подкладывать в тарелку с голубой каемочкой сладенькое.

Берлогов же от греха с работы ушел, ничего особенного на этом не потеряв. Зиц-председатели его на местах так и остались, не забывая доить Золотого теленка своего благодетеля. Так что хватило и на Ниццу, и на Канны, и даже на машину, как у Тимати.

P.S. Так что все ничего, машинка, запущенная еще «отцом» капитализма Адамом Смитом, работает со скрежетом до сих пор. Люди трудятся, прибавочная стоимость бежит, куда нужно, а люди оседлавшие эту машинку с помощью огромных возможностей государства, процветают и поныне. Горе остальным - платите и молите Бога за нас, что не заставляем вас платить еще больше.